Отцы ранней Церкви ПРОТИВ ИКОН

Соц.сеть ВК, Возвращение к Отцу. ИЗ КНИГИ МОНАХА АКАКИОСА 2000 ЛЕТ ВОЙНА

Св. Василий Великий:

«Когда слышишь слово «образ», разумей сияние славы [а не икону. –ред.](…). Дерево и воск и искусство живописца производят образ тленный – подражание тленному, и искусственный – подражание сотворенному» (св. Василий Великий. Творения, т. 1, М., 2008, с. 1078).

ЛАКТАНЦИЙ. (Известный христианский апологет):

«Я обычно удивляюсь тому, что могущество единственного Бога, которое все заключает и всем управляет, пришло в такое забвение (…), …что истинному и живому Богу предпочли мертвых, предпочли земных и погребенных в земле – Тому, Кто был создателем самой земли.

И все же эта нечестивость могла бы быть прощена, если бы это заблуждение возникло от незнания божественного имени. Но когда мы часто видим, как сами почитатели богов признают и называют Всевышнего Бога, на какое прощение для себя они могут надеяться за нечестие свое? (…) Когда они клянутся, когда просят, когда благодарят, они ведь называют Бога, а не Юпитера». (Лактанций. Божественные установления, Спб., 2007. С. 109.)

«Истинно люди, позорящие имя свое и разум, отводят глаза свои от выси и опускают в землю. Они боятся произведений рук своих, словно что-то может быть сильнее своего творца (…). «Не их самих, - говорят, - мы боимся, а тех, по образу кого они созданы (…). Надо думать, что вы и боитесь тех, кто, как вы считаете, пребывают на небе; (…). Почему же вы тогда не поднимите к небу очи свои (…), почему вы больше смотрите на стены, на дерево, на камни, а не туда, где, как вы верите, они находятся?

Зачем им храмы и алтари? К чему, наконец статуи, которые являются памятниками умершим и несуществующим? Ведь мысль создавать образы потому и пришла к людям, что с их помощью можно было сохранять память о тех, кто, или умер, или далеко (…). …поскольку это божественное свойство (и они) присутствуют в каждой части мира, а стало быть, все видят и все слышат, то статуи тогда излишни (…). Конечно, если только, присутствуя, они не находятся у своих образов, точно так же, как в представлении народа души умерших бродят возле своих могильных холмов и останков своих тел» (там же, С. 111.)

«Но (язычники) боятся, что религия станет бесплотной и пустой, если они не будут видеть перед собой тех, к кому обращаются с молитвой. И потому они создают статуи, которые напоминают мертвых, поскольку являются образами мертвецов (…). Неужели же кто-то столь глуп, что будет считать, что в этой статуе бога есть нечто, кроме видимости человека?» (там же, С. 112.)

«Презирать же и попирать землю есть ничто иное, как не молиться статуям, ибо они сделаны из земли (…). Почитайте же живого Бога, чтобы и самим стать живыми, ибо необходимо умирает тот, кто посвящает себя и свою душу мертвым» (там же, С. 113.)

«Тот, кто почитает статуи, является телом без человека, ибо предал себя телесному и не видит ничего сердцем, но только телом» (там же, С. 115.)

«Эти религии, которых они упорно держатся, они получили от своих предков. Они не размышляют о том, какие они, но полагают, что они проверенные и истинны, поскольку их передали им древние. Авторитет же древности столь велик, что сомневаться в ней преступно. Вот и доверяют бездумно древности, словно постигнутой истине (там же, С. 129).

Если ты предпочтешь разум, то с необходимостью отступишь от установлений и авторитета предков, поскольку верно только то, что предписывает разум» (там же, С. 130).

«Их вводит в заблуждение то, что они считают, что не может быть так, чтобы сами они разумели больше предков (…). Что же мешает нам взять пример с этих предков и, подобно тому, как те, найдя ложное, передали его потомкам, передать своим потомкам то истинное, что мы открыли?» (там же, С. 131).

«Превратно и глупо, когда образ человека почитается образом Божиим. Ибо почитается то, что хуже и слабее. Непростительное преступление – покидать живого, чтобы служить памятникам усопших людей (…) ибо мы для того подняты от земли, чтобы (…) взоры свои туда устремлять, откуда произошло сотворение природы нашей. Чтобы мы ничего другого не почитали, кроме единого Бога» (там же, С. 164).

«Поэтому нет сомнений, что не может быть никакой религии там, где идолы. Ведь религия состоит из почитания вещей божественных, а божественного нигде нет, кроме как на небе. Образы же (simulacra) лишены религии потому, что ничего не может быть небесного в том, что сделано из земли. Ибо все, что изображается, то, естественно, является ложным. Никогда не может быть дано имя истины тому, что измышляет истину с помощью уподобления и копирования. Всякое подражание, как правило, вещь не серьезная, но как-бы шутка и игра…» (там же, С. 165).

Это они, демоны, научили создавать изображения и ваять статуи, чтобы отвратить разум людей от почитания истинного Бога, заставили изготовить статуи умерших царей» (там же, С. 160).

Не следует дарить Богу вещественный подарок (…) Ему следует возводить не храмы из огромных камней, а следует почитать Его в сердце. (…) Если Бог невидим, то и почитаться Он должен через невидимое (…). Итак, высший ритуал в почитании Бога – открытая похвала Его, исходящая из уст праведного человека». (там же, С. 428-430).

[Все же, как быстро менялись обычаи в первые века! Для Лактанция и его современников христиан, живших задолго до Епифания, храмы с алтарями, иконами, свечами и фимиамом, были неотделимы от языческого идолопоклонства. Христиане чтили Бога в сердце и делами, благодарили Его в обычных домах, предназначенных для жизни, где они ели, спали, воспитывали детей и преломляли хлеб. А для Епифания храмы были уже привычным атрибутом христиан, только иконы еще вызывали возмущение.

Даже крест в древности почитали лишь некоторые. Апологет 3 века Марк Минуций пишет: «Мы не почитаем крестов и не желаем их. Вы, может быть, имея деревянных богов имеете и деревянные кресты»? (Из книги: Сочинения древних христианских апологетов, Спб., 1999, С. 260). Христиане укоряли церковь Тертуллиана за это почитание, на что он оправдывался: «Обвиняют нас в поклонении кресту, но мы того не стыдимся» (Творения Тертуллиана, ч. 1., Спб., 1848, с. 40).

Лактанций – прекрасное зеркало, отражающее представления подавляющего большинства христиан до 3-го 4-го века, которые отвергали поклонение кому бы то ни было, кроме Бога, в любой форме. Он жил еще во времена, когда молились только Богу, как в Деяниях апостолов, а не святым. Лактанций не знал, что можно молиться святым, и что можно молиться им и Богу перед изображениями, и обличал за это язычников. Св. Феодор Студит (8-й век) так же незнаком был с практикой молитв святым. В письме к своим чадам он пишет: «Мы поклоняемся святым, но не приносим им служения» (Творения преп. Феодора Студита, т. 3, М., Сибирская благозвонница, 2012, с. 164). Что значит: «не приносим служения»? Разумеется, «не молимся».

Некоторые цитаты Лактанция прямо относятся к иконам наших святых: «Если вы считаете их пребывающими на небе, почему не поднимете глаз к небу» […], «почему вы больше смотрите на стены, на дерево, на камни, а не туда, где, как вы верите, они находятся?»

Западные апологеты в основном выступали против статуй, распространенных у римлян. Греческие христиане боролись с изображениями. Ирония в том, что иконы победили в православии, а статуи в католичестве. Лактанций касается такого явления, которое было свойственно только язычникам, а впоследствии превратилось в культ святых у христиан.

«Безумствует всякий человек в своем знании, - говорит Священное Писание,- срамит себя всякий плавильщик истуканом своим, ибо выплавленное им есть ложь, и нет в нем духа. Это совершенная пустота, дело заблуждения; во время посещения их они исчезнут» (Иер. 10:14-15).

Икона – тот же истукан, неважно что он как-бы изображает Христа, Бога или других святых. Те, кто рисует их никогда не видели тех, кого рисуют, а значит образы выдуманные, а это значит, что это идол, которому служить, целовать, молиться и кланяться – есть идолопоклонство.

Вспомним икону Варлаама и Иосафа в Успенском Соборе Кремля, написанную великим иконописцем Дионисием. В настоящее время общепризнано (в том числе в Православной энциклопедии), что жития этих святых – пересказ буддийских рассказов о царевиче Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни, Будды. Сколько поколений христиан искренне молились выдуманным образам святых!? – об этом и пишет Лактанций, обличая язычников.

А есть еще племя песьеглавов, к которым принадлежал «святой» Христофор, который на иконах изображается с песьей головой. Считалось, что он из особенного племени людей, которые имели вместо человеческой головы песью. На самом деле это отражение древнего египетского культа поклонения богу Анубису. И сколько же христиан молилось ему для избавления от головной боли!

Еще одна интересная история – про святого Гинфорта. Этот местночтимый святой – обычная собака. Гинфорт принадлежал рыцарю, жившему в окрестностях Лиона в далеком 13 веке. Он оставил маленького сына с Гинфортом. Вернувшись с охоты, рыцарь поначалу не нашел маленького сына. Пасть Гинфорта была в крови. Рыцарь в ярости убил пса, и сразу услышал детский плач. Сын оказался под перевернутой колыбелью, там же лежала убитая Гинфортом гадюка. Вся семья рыцаря с почестями похоронила собаку, ей воздвигли склеп с эпитафией Гинфорту.

Местные женщины заметили, что молитва Гинфорту на его могиле помогает в бесплодии. Они думали, что там был похоронен святой человек. Почитание его длилось до 1930 года, пока не было запрещено церковью. Написано много романов, сняты фильмы. Об этих всех случаях Лактанций и пишет: «Это они, демоны, научили создавать изображения и ваять статуи, чтобы отвратить разум людей от почитания истинного Бога, заставили изготовить статуи умерших царей и обоготворить выдуманные образы, присвоили себе их имена, как бы скрыв себя под некими личинами».

И мы вместе с Лактанцием имеем право свободно мыслить: «Их вводит в заблуждение то, что они считают, что не может быть так, чтобы сами они разумели больше предков (…). Что же мешает нам взять пример с этих предков и, подобно тому, как те, найдя ложное, передали его потомкам, передать своим потомкам то истинное, что мы открыли?»

Дальше привел парочку цитат, которые характеризуют отношение древних христиан к тем вещам, которые стали неотъемлемым атрибутом современного православного богослужения. Я имею ввиду каждение ладана, свечи и т.д. Об этом и Тертуллиан писал, и другие. И вот Лактанций… Так что подобное отношение не случайно, а есть элемент общего мироощущения у христиан первых веков. Оно включает в себя отвержение христианами всего языческого, которое довлело над миром, куда пришел свет христианства и свобода во Христе. Свободно мыслить и свободно действовать, отбросить ритуалы и все, связанное с внешним благочестием. Любить и почитать Бога в сердце – вот идеал первых христиан, который мы утратили, пойдя вслед язычников.]

Цитаты:

«Неужели можно счесть находящимся в здравом уме того, кто Создателю и дарителю света предлагает в качестве подношения мерцание свечей и воска? (…). Почему же мы должны считать, что Богу, у Которого нет никакой ночи, нужны светильники и свечи? (…). Ничто настолько не доказывает и не показывает, что те боги мертвы, хотя они некогда были живы, сколько сам ритуал, который полностью связан с землей» (Лактанций. Божественные установления, Спб., 2007. С. 362.)

«Выслушав Асклепия, вопрошавшего… угодно ли отцу его, чтобы для жертвоприношения Богу использовался фимиам и прочие благовония, он воскликнул: «хорошего, хорошего пожелай ему», о, Асклепий. Ведь великое бесчестие в том, чтобы думать подобное… Эти и подобные им вещи недостойны Бога» (там же, с. 429).

Из книги: «Октавий», раннего апологета Марка Минуция Феликса (конец 2-го, нач. 3-го вв.). Цит. по кн.: Сочинения древних христианских апологетов, Спб., 1999.

«Мы не почитаем крестов и не желаем. Вы, может быть, имея деревянных богов имеете и деревянные кресты. С. 260 Думаете ли вы, что мы скрываем предмет нашего богопочтения, если не имеем ни храмов, ни жертвенников? С. 263

Они (предки) воздавали благоговейное почтение своим царям, желая видеть их в изображениях. Старались увековечить их память посредством статуй. И что было принято ради утешения, стало потом предметом священным. С. 247

Поистине, тот достоин сожаления, кто все свои надежды возлагает на смертного человека (…). Египтяне же в самом деле выбирают себе человека, которому воздают божеские почести… с 259

Мы не кладем венков и на умерших (…). Цветы блаженному не нужны, а несчастному не доставят радости. Мы совершаем погребения с тою простотою, какая видна и в нашей жизни». с. 270.

Евсевий Кесарийский (Памфил), историк (260-340):

«Так как я вспомнил об этом городе, то считаю неправильным пропустить рассказ, который стоит помнить и нашим потомкам. Говорили, что кровоточивая, о которой мы из Святого Евангелия знаем, что она нашла исцеление от своей болезни у Спасителя, была оттуда родом; в городе показывают ее дом; доселе есть дивный памятник благодеяния, оказанного ей Спасителем.

На высоком камне у дверей ее дома высится бронзовая женская статуя. Коленопреклоненная женщина протягивает руки вперед, как умоляющая; напротив нее — отлитая из того же материала фигура стоящего мужчины, красиво окутанного плащом и протягивающего руку женщине. У ног его, на самом пьедестале, растет какая-то неизвестная трава, доходящая до подола бронзового плаща: это — целебное лекарство от всех болезней.

Эта статуя, говорили, изображает Иисуса; она уцелела до сих пор; я, будучи в этом городе, видел ее собственными глазами. Нет ничего удивительного в том, что в старину язычники, облагодетельствованные Спасителем нашим, это делали.

Я ведь рассказывал, что сохранились изображения Павла, Петра и Самого Христа, написанные красками на досках. Естественно, что древние привыкли, особенно не задумываясь, по языческому обычаю, чтить таким образом своих спасителей» (Евсевий Кесарийский. Церковная история, книга VII, гл. XVIII, ПСТГУ, Москва, 2006, с. 325)].

[Евсевий Кесарийский – самый известный и авторитетный христианский историк первых веков. Как видно из его «Церковной истории» в 4 веке еще помнили, что почтение изображений Спасителя и святых – языческий обычай, который в простонародье соблюдали по привычке, особенно не задумываясь. То есть к этому относились уже снисходительно, но еще не одобрительно, как к проявлению язычества.

А св. Исаак Сирин и в 7 веке против тех, кому образы «промогают в молитве» писал: «Отвергай тех, кто устанавливает чувственный образ в уме своем во время молитвы и вместо одного простого и одинокого помысла прозрения в Его непостижимость во время моления к Спасителю нашему утешает себя образами ума своего. Что касается нас, то мы отвергаем таковых, обманутых своими фантазиями» (св. Исаак Сирин. Слова, том 2, изд. С-П., 2012 с. 79).

Отовсюду раздаются слова столпов христианства: мы не почитаем крестов, не делаем и не почитаем изображений Христа, богородицы, других святых, не строим храмы и не кадим ладан, мы чтим только Бога, поклоняемся и молимся только Ему Одному.]

Цитаты:

Ориген – отец церкви, преемник Климента Александрийского (185-254):

«Цельс продолжает свое обвинение, говоря, что мы избегаем восстановления изображений: […] [обвинение] в том, что они [христиане] не воздвигают и не допускают изображений, схожи они со скифами и другими нечестивыми народами, которые не посвящают изображений своим богам и за глупцов почитают делающих подобное. […]

Это верно, что христиане, подобно тем, отвергают изображения, но христиане отвергают их по совершенно иным основаниям, нежели язычники, ибо не преступают заповеди, запрещающей иметь таковые и потому, что страшатся унизить божественное поклонение и отнести его к материи, коей придана определенная форма». (Ориген «Против Цельса», книга VII, часть LXIV, цит. по изд.: Е.В. Фирсов. «Акты Второго Никейского (Седьмого Вселенского) Собора (787 г.), Спб., 2016, с. 314)

[Должны ли находиться в христианской церкви языческие философы? Вот воспоминания митр. Филарета о росписи храмов Новоспасского монастыря, Благовещенского собора в кремле и афонского Иверского монастыря. В храме он нашел изображения языческих мудрецов, «намекавших» на богооткровенные истины: «Орфея, Платона, Птоломея, Аристотеля, Плутарха, Гермеса, Зенона, Сократа, Сивиллы, Ермия, Диогена, Езопа, Менандра, Фукидида, Солона, Омира, Анахарсиса, Иродиана и Афродитиона» (в сборнике: Сочинения св. Иустина… М., 1892, с. 575).

«Они держали в руках хартии, исписанные христианским учением» (…): к примеру, уПлатона: «Прежде Бог, потом Слово и Дух с Ним едино…» (там же, с. 576).

Евангелие содержит истину в кристальной чистоте и простоте. Но веру в Христа приняли все народы по-своему. Греки ее попытались принять «мудростью человеческой». Филоном Александрийским, жившим во времена Христа и апостолов, проповедовалась идея единства веры Авраама, Исаака и Иакова в единого Бога и философии греков. Он развил платоновскую идею Логоса, как Сына Божия, сшедшего с небес, в то время, как библейские евреи ждали только Мессию.

Филоном восхищался христианский историк 3-4 века Евсевий Кесарийский (Памфил), его идеи усвоили многие отцы, получившие образование в александрийской катехизической школе. В первые века там пользовались успехом и влиянием также египетские жрецы и мудрецы, такие как Аммоний, учитель одновременно Оригена, великого богослова, и основателя неоплатонизма Плотина. Александрия многие века была центром богословской и философской мысли, где варился сплав язычества и веры в Бога.

Многочисленные монахи, десятками тысяч подвизавшиеся в египетской пустыне и поклонявшиеся Осирису (Серапису) и Исиде, матери богов, царице небесной, посчитали свою веру сбывшимся пророчеством о Христе и богородице Марии. Они даже не стали уничтожать изображения Исиды с младенцем Гором на руках, просто назвав их Богоматерью и Иисусом. На иконах Исида теперь изображается одетой – вот и все отличие.

У них учился аскетизму основатель нашего христианского монашества Антоний Великий. До него монашество не было в почете у христиан и считалось языческой практикой. Их последователи в черных одеждах были главными борцами за иконы в период иконоборчества, они и поныне главенствуют в христианских церквях.

Тертуллиан писал: «Мы не уподобляемся Индийским Брахманам и Гимнософистам, не обитаем в лесах, не бегаем людей, (…) не отвергаем ничего, что Он сотворил для нас (…). Носим оружие, обрабатываем землю, торгуем» (Творения Тертуллиана, ч. 1, Спб., 1849, с. 87).

Многие апологеты удивлялись сходству языческих мифов и таинств с учением христианским. Ответы на это они искали в откровениях, данных по Божьей милости язычникам или считая это кознями демонов. Но в наше время, после столетий исследований и собирания артефактов и рукописей, стало очевидным, что не язычество прозревало явление Спасителя, а христианство с первых веков впитывало и пыталось обезвредить в себе язычество. Но теперь придет Спаситель и найдет ли веру на земле?

«Культ стал чудовищным, - писал св. Николай Сербский. Это гардероб, заслонивший господина (…). Кусочек металла или обрывок одежды ценится столь высоко, сколько ценится сам Бог. Когда сущность Веры утопает в культе, так что ее уже не видать, тогда веселятся суеверные и неверные. (…) Едино-спасающей церкви еще нет, все полу-спасающие. Вы придете и создадите среди людей и народов соборную, едино-спасающую церковь. Вас все ждут». (Св. Николай Сербский. Сон о вере славянской. Цит. по изд. на сербском: «Сан о словенскоjрелигии, СД, кн. 9; 317. См. ссылку на этот труд в изд.: Св. Николай Велимирович. Речь о Всечеловеке, Призрен, 1994, с. 7).

Затхлость и отсутствие света. Именно язычество заслонило свет. Невозможны стали подлинные чудеса. Соборование стало не общей молитвой о выздоровлении заболевшего (в действенность ее больше никто не верит), а производится как обряд в культе мертвых, перед погребением. Так и спрашивают: успели пособоровать? Вера заменена обрядом, культом, таинством (само слово взято из языческих культов).

Вера – это больше не сила ко спасению, не связь человеческой личности с Божественной. Вера теперь принадлежность к набору догматов и церковных правил под общим названием: православие, католичество, или лютеранство. Наша задача выбросить эту оставшуюся от язычества шелуху, сброшенную змеиную шкуру и обратиться к живой вере, к Богу живому].